**1960-е. Анна.**
Утро начиналось с запаха кофе и крахмальной скатерти. Она нашла в кармане его пиджака чужую перчатку — шелковую, лиловую. Не спросила. Просто стала варить борщ гуще, а по вечерам неподвижно смотрела в окно, пока радио играло вальс. Развод? Слово казалось таким же чужим, как та перчатка. Она стирала её в тазике, и краска поплыла, как слеза.
**1980-е. Светлана.**
Её жизнь сверкала, как хрустальная люстра в ресторане «Весна». Измена мужа стала темой светских сплетен раньше, чем она сама о ней узнала. Узнала от «подруги» за бокалом шампанского. Не плакала. Купила платье краснее его галстука и поехала на курорт одна, оставив на его «мерседесе» царапину ключом — длинную, элегантную, как её новая подпись в документах о разделе имущества.
**2010-е. Марина.**
Она обнаружила переписку мужа в облачном хранилище, которое они вместе настраивали для семейных фото. В 23:45, между проверкой детских уроков и подготовкой иска для клиента. Не стало ни боли, ни гнева — только холодная, идеальная ясность. Через неделю он получил заказное письмо с проектом брачного договора и графиком встреч с детьми. В графе «причина расторжения» стояло: «утрата доверия». Без точек, без лишних слов. Как приговор.